Путь в науку: из воспоминаний академика Григория Алексеевича Разуваева.
В понедельник, 22 января 2018 г., в Институте физической химии и электрохимии
им. А.Н. Фрумкина Российской академии наук прошло торжественное мероприятие,
посвященное 150-летию Российского химического общества (РХО) им. Д.И. Менделе-
ева. В совместном заседании Президиума РХО и Бюро Отделения химии и наук о ма-
териалах РАН также приняли участие заместитель министра образования и науки
РФ академик Григорий Трубников и руководитель Федерального агентства научных
организаций Михаил Котюков. С докладом, посвященным истории и перспективам
работы РХО им. Д.И. Менделеева, выступил его президент, академик Аслан Цивадзе.
В честь этого события «Поиск-НН» публикует отрывки из
воспоминаний академика Григория Алексеевича Разува- ева (1895–1989), многолетнего заведующего кафедрой
органической химии Горьковского государственного
университета (1946–1974), директора Института химии
АН СССР (1969–1988), основателя в 1988 г. Института ме- таллоорганической химии АН СССР. Эти воспоминания,
сами по себе интересные в историческом разрезе, по- казывают, как непросто происходило становление уче- ного в переломное для страны время, какие трудности
пришлось испытать молодому химику. Публикуемые от- рывки охватывают период жизни Григория Алексеевича
начиная с детства и до его первого крупного открытия в
области химии свободных радикалов.
«Мой отец, Алексей Григорьевич Разуваев, был ар-
тиллерийским офицером. Во время русско-турецкой
войны (1877–1878) он сражался на Шипке. Рассказы отца
о войне я слушал весьма внимательно, с большим инте-
ресом. Больше всего меня поразило, что многие наши
солдаты умирали не от ран, а от холода. Отец вспоми-
нал, что солдаты, спасаясь от холода, собирали газеты
и укутывались ими… На Шипке нашим было очень тя-
жело. Мне всегда приходит на память зарисовка Вере-
щагина «На Шипке без перемен»: фигура солдата, за-
мерзающего на посту. У папы остались и фотографии
(фотографировал кто-то из солдат). Эти фотографии я
хорошо помню и сейчас.
После войны отец вышел в отставку в чине гвардии
поручика и через некоторое время уехал в Америку, где
прожил пять лет. Там он работал на механическом заво-
де. Отец был выдумщиком. Еще во время войны при нем
всегда была записная книжка, где он рисовал, делал раз-
ные заметки, математические расчеты. Он изобрел кон-
трольный прицел, который был принят на вооружение в
русской армии. После смерти отца моя мама неожидан-
но получала то 40, то 50 рублей за реализацию контроль- ного прицела. Система выплат была сложная, поэтому
эти подарки получались неожиданными.
Мама, Екатерина Николаевна, в девичестве Черно- бровкина. С отцом она познакомилась в Петербурге,
где он тогда жил, хотя был приписан к воинской части
в Кронштадте. Мама окончила гимназию в Петербурге,
получила диплом преподавателя мужской гимназии.
Требования в мужских гимназиях были иными, чем в
женских, и диплом преподавателя мужской гимназии це-
нился выше. У мамы была собственная школа в Царском
Селе. Эту школу ей подарил ее отец, когда она окончила
гимназию. Дед, видимо, считал, что диплом иметь хоро-
шо, но лучше — собственную школу.
В нашем доме в Москве постоянно собирались гости,
музицировали. Приходил Шаляпин с женой-итальянкой
(мама работала с ним в театре Мамонтова), ее друзья-
итальянцы, мамина учительница пения Броке-Квильде,
итальянка по происхождению. Все гости говорили по-и- тальянски. Мама хорошо владела французским, поэтому
итальянский освоила сравнительно легко. Я был горд,
что по французским корням слов улавливал смысл ита- льянских. В детстве я говорил с мамой по-французски,
она меня учила языку. Была и гувернантка-француженка,
причем обязательно парижанка, чтобы у нее было хоро-
шее произношение. У меня было такое произношение,
ЮБИЛЕЙ
Академик ГригориЙ Алексеевич Разуваев
18
что, когда я еще мальчишкой встречался с французами,
они принимали меня за француза…
Через несколько лет наша семья переехала в Нижний
Новгород. Жили напротив моста, в районе нынешнего
Казанского вокзала, выше планетария, вглубь, ближе к
городу. Отец работал на судостроительном заводе инже- нером. Первый пароход, который он построил, получил
название «Гриша». Это был пассажирский пароход, ходил
вверх по Оке, к Москве. Очень часто нас, детей, отпуска- ли из дома, и мы ездили на пароходе… В Нижнем Новго- роде родился брат Алексей. Самой младшей была сестра
Агния — Ася. Была выслана в Бухару по статье «Контр- революционная деятельность», в Ленинград вернулась в
1932 г., во время блокады она, ее муж и двухлетняя де- вочка умерли от голода…
1907 год — смерть отца. Переезд из Серпухова в
Москву… Я поступил учиться в 1-ю мужскую гимназию,
которая находилась недалеко от дома, напротив храма
Христа Спасителя. С ним у нашей семьи были связаны
свои предания. При строительстве храма, как мне рас- сказывали, погиб, сорвавшись с лесов, наш родственник
скульптор Н.А. Рамазанов, создавший часть рельефов на
его фасаде.
В гимназии я хорошо изучил латынь. Язык преподава- ли пять раз в неделю. На уроках читали много подлинни- ков (Юлия Цезаря, Овидия, стихи Горация и т.д.). Окончил
гимназию в 1917 г.
В год, когда я оканчивал гимназию, в Москву при-
ехал молодой человек Боря Лошкойт… Семья Бори
поселилась в том же доме, где жили мы. Так я познако-
мился с Борей. Он окончил в Варшаве лицей и хотел в
Москве поступать в высшее учебное заведение. У него
с собой были книги, учебники, с помощью которых он
готовился к поступлению. Поступив, Боря отдал книги
мне. Так впервые ко мне в руки попала [какая-то] кни-
га по химии, которая произвела на меня неизгладимое
впечатление.
Эту книгу я полностью проштудировал и сделал до- клад по электролитической диссоциации. В гимназии в
то время химию не преподавали, а учитель физики ска-
зал, что доклад суховат, охватил слишком узкую специ-
ализацию, но сделан хорошо. В гимназии же я начал
самостоятельно изучать элементы высшей математики:
интегральное и дифференциальное исчисление. Рабо-
тал много. Почувствовал, что должен быть только хими-
ком. После этого решения начал готовиться к экзаменам
по курсам высшей математики и химии.
Математику и химию я сдал на отлично и поступил на I
курс физико-математического отделения Московского
университета по специальности «Химия». Началась вой-
на. Из-за глаз я был признан негодным к военной службе
и продолжил учиться в университете.
Экзамены проводились два раза в году. На первой
сессии я сдал математику и химию без особой подго-
товки на отлично. Лекции по органической химии чи-
тал Н.Д. Зелинский. Неорганическую химию я сдавал
И.А. Каблукову. Практические занятия проводили пре-
подаватели Баталов и Толстопятов. Они находились в
лаборатории с утра до позднего вечера, сменяя друг
друга. Студент мог прийти в лабораторию в любое вре-
мя и заниматься. У каждого студента был свой ящик в
столе с набором посуды, которую выдавали в лабора-
тории. Посуды было маловато, и часто приходилось по- купать ее в лавочке, расположенной здесь же, в здании
университета. За разбитую посуду полагалось платить
самому студенту.
Я все время занимался репетиторством, давал уроки,
чтобы иметь собственные деньги и не посягать на скром- ные средства семьи и бюджет моей мамы. На эти деньги
я покупал книги, и скоро у меня накопилась небольшая
библиотека из всех рекомендованных книг по химии.
Книги я покупал вперед по программе, так как обычно
книги быстро раскупались.
Среди приобретенных книг в моей библиотеке была
книга П. Вальдена «Свободные радикалы». Я непрерывно
читал ее и конспектировал. В библиотеке Русского фи- зико-химического общества появились новейшие жур- налы — американские, немецкие. Я завел тетрадки, где
записывал названия встретившихся мне в литературе ра- бот из области химии свободных радикалов, а также книг
и статей, по тем или иным причинам интересовавших
меня. Особенно ценным оказалось знание английского,
немецкого и французского языков — всей литературой
пользовался без словаря… К сожалению, для чтения на
русском языке практически не оставалось времени…
Хорошо помню, как проходила революция в Мо- скве — в феврале, после окончания зимних каникул,
морозы сменились неожиданно оттепелью с дождем…
Я шел по Пречистенке. Недалеко, в близлежащем пере- улке, стоял пулемет, и время от времени он приходил в
действие. По кому он стрелял, я не мог определить —
никакой толпы не было. Дальше, за пулемет, меня не
пустили, и я был возмущен, что нормальная жизнь на- рушается таким безобразием, тем более что у меня в
лаборатории (лаборатория органической химии Зелин- ского) стояла работа…
Я все-таки добрался до университета. Ворота закры- ты. Я знал, что есть подземный проход из старого зда- ния в новое. В этот коридор можно попасть сбоку. Не- смотря на крики «куда идешь, тут нельзя проходить», не
обращая на них внимания, через этот коридор я напра- вился в лабораторию. В этот коридор через какую-то
квартиру меня пропустил старый служитель, с которым
я ежедневно встречался по дороге в лабораторию. Но
здесь меня ожидало еще одно разочарование — отсут- ствовал главный препаратор, который заведовал ре- активами. От лаборатории у меня ключей не было, они
были у него, потому я не мог попасть на свое рабочее
место. Потом я понял, что ничего не выходит, что нача- лась революция, и я внутренне ругал ее за то, что она
мешает работать…
В конце II курса заболел скарлатиной. Жил в это вре-
мя один: мама с детьми уехала на Украину, в Москве был
голод… После болезни я был очень слаб, учиться боль-
ше не мог и, окончив два курса, уехал к маме на Украину.
Пробирался через линию фронта, добрался до мамы в
село Карпиловка… В Карпиловке была средняя школа, и
я стал преподавать в школе иностранные языки, что ока-
залось удачей: многочисленные власти, сменявшиеся в
тех местах (петлюровцы, деникинцы, махновцы…), учи-
телей почему-то не трогали…
Когда набрался сил, решил продолжить образование.
Но поехал не в Москву, а в Петроград… После предъяв-
ления справки об окончании двух курсов Московского
университета был зачислен на третий курс физико-ма-
тематического отделения. Там была специализация по
физике, химии, минералогии и др.
Я начал работать в Комиссии по изучению естествен-
но-производительных сил страны при Российской ака-
демии наук. Разбирал минералы в очень интересных,
но бывших в полном беспорядке коллекциях. Потом по-
ступил в ночную смену на завод по получению твердой
углекислоты, принадлежавший частным предпринима-
телям. Это были годы нэпа. Вскоре мама с семьей тоже
переехала в Петроград. Умерла моя бабушка, и мы посе-
лились в ее квартире.
У А. Е. Фаворского я получил интересную для меня
работу по химии свободных радикалов — «Диссоциация
гексаметилэтана». Это была дипломная работа, которую
я должен был защищать публично. Это был первый опыт
публичных защит дипломных работ. Раньше студенты
работали над темой, затем представляли ее преподава- телю, и профессор выдавал справку, что студент успеш- но завершил работу, а материал будет или не будет, в
зависимости от результатов, опубликован. На этом ди-
пломная работа заканчивалась.
ЮБИЛЕЙ
«Поиск-НН» № 1 (211), 2018 19
Дипломную работу я выполнил быстро. Она полу- чилась очень большой, потому что я собрал обшир- ную литературу о попытках получить метилрадикал и
трет-бутилрадикал. Это было весной, весенняя сессия.
Но экспериментальная часть не была завершена, нель- зя было дать ответ, есть ли диссоциация на Me3C˙ или
образуется комплекс гексаметилэтана с реагентом, ко- торый затем распадается на продукты, т.е. эксперимент
не показал, что же реагирует: Me6C2 или Me3C˙. Но Фа- ворский моей работой был очень доволен, особенно
хвалил обзор, дипломную работу зачел и выпустил меня
на волю со званием «Химик-исследователь» (что-то вро- де этого) …
В университете познакомился с очень интересны- ми людьми — Борисом Никольским, который приехал
учиться из Иркутска, Борисом Долговым, Борисом Пти- цыным. Начались интересные годы. Студенты были уже
переростки, люди серьезные: во время революции и
войны выпусков в университетах не было. Образовалась
небольшая группа, которая много времени проводила
вместе. Это Никольский, Гельд, Птицын, Долгов, Матвеев.
По субботам мы по очереди собирались у кого-нибудь.
Иногда приглашали преподавателей университета и
других вузов, они очень активно помогали.
Мы назвали свою группу «Химмикрокружок». По
интересам разделились следующим образом: Матве-
ев — председатель, А.Д. Петров — органическая хи-
мия, Б.Н. Никольский — электрохимия, П.Н. Палей —
минеральные воды, состав и взаимные связи, если они
существовали, Б.В. Птицын — неорганика, Г.А. Разува-
ев — свободные радикалы, Б.Н. Долгов — соединения
кремния, он еще увлекался поэзией, писал стихи…
После окончания университета я работал в лабора-
тории Академии наук. Для улучшения финансового по-
ложения принимал заказы на изготовление реактивов,
например пинаколина, красителей с определенным pH
и др. Такие красители очень нужны были Никольскому…
Мы жили все вместе — мама, брат, сестра, моя жена и я.
Жили на зарплату брата, мою зарплату в Академии наук
и эти доходы по синтезу…
Как-то ко мне обратился Андрющенко, который ис-
кал хорошего экспериментатора. Так я попал в Воен-
но-химическое управление (ВОХИМУ) — организацию,
которая работала без строгого плана. Это управление
создал В.Н. Ипатьев. На Суворовском проспекте ему
удалось отвоевать трехэтажное здание, там он устроил
лаборатории…
В лаборатории при Военно-технической академии я
познакомился с руководителем Андрющенко — Влади- миром Николаевичем Ипатьевым. Ипатьев заведовал
Государственным опытным научно-техническим инсти- тутом… Лаборатория, созданная В.Н. Ипатьевым в 1915 г.,
предназначалась для разработки средств химической
защиты и всего прочего, необходимого для действующей
армии. Русские химики работали самоотверженно, успели
в короткий срок развернуть оборонное производство…
Лаборатория Военно-технической академии, которой
заведовал В.Н. Ипатьев, и лаборатория ВОХИМУ были в
одном доме. Первоначально Лаборатория высоких дав- лений была расположена в квартире Ипатьева. Новой ла- боратории требовалось помещение, оборудование, но
ни того ни другого не было. Проблема все же решилась.
При старинной академической лаборатории на Восьмой
линии Васильевского острова находились квартиры ака- демиков (они помещались на втором и третьем этажах).
Одна по традиции предназначалась органику (ее зани- мал Владимир Николаевич), другая — неорганику, но
вместо законного хозяина Н.С. Курнакова в ней жил его
ближайший помощник И.А. Андреевский. От обеих квар- тир отделили кухни, Ипатьев еще отдал комнату для при- слуги и коридорчик, ведущий к уборной. На этом неболь- шом пространстве мы и устроили два вытяжных шкафа
(трубы от них вели прямо в форточку) да лабораторные
столы, роль каковых исполняли столы кухонные с двер-
цами и ящиками внизу. Поверхность столов пропитали
анилином, потом раствором хромпика. Получился «ани-
линовый черный» — прочнейшая защитная краска. Так и
устроились…
В новой лаборатории я, по совету Владимира Нико-
лаевича, взялся изучать действие водорода на соли аро-
матических кислот. В присутствии подходящих катали-
заторов гладко получались кислоты с циклогексановым
кольцом. Об их синтезе было сообщено на Менделеев-
ском съезде в 1925 г. Потом я начал экспериментировать
самостоятельно и открыл своеобразную конденсацию,
приводящую к двухосновным оксикислотам.
Радикалы, которыми я увлекался, мало интересо-
вали Ипатьева. Однако когда он меня пригласил рабо-
тать в Лабораторию высоких давлений, я, только что
получивший диплом, не колебался ни минуты. Знал, что
Владимир Николаевич никогда не препятствует своим
сотрудникам, помимо выполнения его заданий, изучать
все, к чему у них лежит душа. Я увлекся свободными
радикалами дигидрофенарсазина. Это радикал пур-
пурно-красной окраски. Встряхнешь — цвет пропада-
ет. Исчезновение окраски идет со дна до границы. Фе- нарсазин растворим в уксусной кислоте, если добавить
цинк или хлорный цинк, опять появлялась эта красивая
окраска. Расчет показал, что при образовании радикала
отсоединяются два атома водорода и возникает элек- тропроводность. Я делал кривые зависимости глубины
окраски и электропроводности и был очень доволен,
что отгадал причину появления и исчезновения окра- ски. Были очень хорошие результаты по поглощению
кислорода с образованием воды. Воду определяли ти-
трованием. Если растворить фенарсазин в муравьиной
У модельной установки по нанесению ПКХ покрытий Рабочие моменты
20
кислоте, сразу появляется интенсивная окраска — идет
выделение углекислого газа. При встряхивании погло- щается кислород из воздуха и окраска исчезает. При
стоянии опять появляется окраска. На холоде реакция
идет медленно, при нагревании окрашивание проис- ходит моментально. Владимир Николаевич реагировал
на это наблюдение так: очень хорошо — качественная
реакция на адамсит. Он говорил мне: «Григорий Алексе- евич, у вас тут цветная реакция, не разберетесь!» Но я
сказал, что справлюсь, и разобрался. После длительно- го встряхивания раствор краснеть переставал и выпа- дал осадок, в котором я опознал элементный мышьяк.
Потом удалось выделить вещество, в которое превра- щается адамсит после потери мышьяка. А затем — и
саму окрашенную соль, обладающую свойствами сво- бодного радикала. Дигидрофенарсазин входил в состав
адамсита. Адамсит — отравляющее вещество (ОВ), кото- рым снабжали слезоточивые бомбы, поэтому он входил
в состав веществ, с которыми работали в лаборатории
Военно-химического управления. Меервейн (Германия)
получал свободные радикалы на хинонах. Продукт не- полного восстановления имеет полухиноидное строе- ние и является свободным радикалом. Если в U-образ- ной трубке одно колено поднести к магниту, то в одном
из колен раствор вещества поднимается к магниту.
На Менделеевском съезде в 1928 г. я выступил с до- кладом «Свободные радикалы дигидрофенарсазино- вого ряда». Это была вполне самостоятельная работа
и мое первое научное выступление. Я проецировал на
экран пробирку, и было видно, как появляется окраска
и струйками поднимается вверх, пока все не окрасится
в пурпурно-красный цвет. Потом сверху начинает ис-
чезать рубиновая окраска и все делается бесцветным.
Доклад понравился. Пробирку пустили по рядам.
Термин «радикал-ионы» тогда появлялся лишь из- редка — и только в немецкой литературе… Когда
удалось доказать, что радикальный центр в катионе
соли как бы рассредоточен (одни вещества реагируют
с солью по атому азота, другие — по атому мышьяка),
Ипатьев будто расстроился и сказал: «Не ожидал, Гри- горий Алексеевич… И вы туда же — электронами зани- маться».
По результатам наших исследований фенарсазина
вышло почти десять публикаций в Berichte, в том числе
и об этом необычном веществе. А в 1930 г. очередной
том Handbook of inorganic chemistry — серии, выпускав- шейся англичанином А. Годдаром, вышел с экстренным
дополнением, касавшимся этих моих наблюдений. Оно
не обошлось без ошибок: очень уж непривычны для
химиков того времени были эти неслыханные ион-ра- дикалы… Книгу эту мне подарил Борис Никольский, ку- пивший ее у букиниста в Ленинграде».
1. Андрющенко – сотрудник химика-органика, академика В.Н. Ипатьева в лабора-
тории при Михайловской артиллерийской академии (Петроград)
2. Меервейн Ганс Лебрехт (1879–1965) — немецкий химик-органик, профессор.
Основные работы относятся к синтетической органической химии.
3. Berichte или Berichte der Deutschen Chemischen Gesellschaft (Отчеты Немец-
кого химического общества) — немецкий научный журнал, существовавший
в 1868–1945 гг. В 1945–1997 гг. — Chemische Berichte, с 1998 г. — Chemische Berichte/
Recueil, ныне выходящий на немецком и английском языках.
Григорий Алексеевич Разуваев (1895–1989) — русский и советский химик, академик АН СССР, заслужен-
ный деятель науки РСФСР, основатель Института металлоорганической химии (в настоящее время Инсти-
тут металлоорганической химии им. Г. А. Разуваева РАН), Герой Социалистического Труда. Сферой научных
интересов Г. А. Разуваева была химия свободных радикалов и металлоорганических соединений. Ученым
были разработаны способы вытеснения металлов водородом под давлением, в результате чего Григорий Алексе-
евич обнаружил возникновение свободных радикалов в растворах. Кроме того, им был составлен ряд активности
органических радикалов по отношению к гомолитическим реакциям, получивший название «Ряд активности ра-
дикалов Разуваева». Эти работы открыли цикл фундаментальных и прикладных исследований процессов осажде-
ния неорганических покрытий и материалов при распаде металлоорганических соединений.
Г. А. Разуваевым был разработан метод генерирования стабильных радикалов фенарсазинового ряда в раство-
ре, в результате чего возникло два научных направления: химия короткоживущих свободных радикалов в раство-
ре и химия стабильных свободных радикалов в растворе. В 1940-е гг. Г. А. Разуваев исследовал механизм образо-
вания свободных радикалов в реакциях фотолиза металлоорганических соединений в жидкой среде и характер
их взаимодействия друг с другом и с растворителями. В 1950-е гг. он разработал доступный метод синтеза органи- ческих соединений ртути действием на соли ртути свободных радикалов, образующихся из пероксидов, и открыл
реакцию свободных радикалов с металлической ртутью. В эти же годы Г. А. Разуваев исследовал цепной механизм
свободнорадикальных процессов в жидкой фазе. В 1960-е и в начале 1970-х гг. он занимался разработкой методов
синтеза металлоорганических соединений, содержащих от двух до четырех гетероатомов в цепи, а также цепных
арильных соединений титана, циркония, ванадия и титана.
Для исследований, которые проводились под руководством Г. А. Разуваева, была характерна тесная взаимос- вязь фундаментальных и прикладных исследований. На основе его разработок были внедрены в промышлен- ность новые эффективные инициаторы и катализаторы полимеризации виниловых мономеров, а также были соз- даны способы получения нитевидных монокристаллов и слоистых пленок германия и ряда других металлов для
полупроводниковой техники и электроники. Результаты этих исследований были обобщены в уникальной моно- графии «Металлоорганические соединения в электронике» (1972), где Г. А. Разуваев выступил одним из соавторов.
Г. А. Разуваев был избран действительным членом Академии наук в 1966 г.
Научные достижения Григория Алексеевича Разуваева были отмечены присуждением ему звания Героя Соци- алистического Труда (1969), Ленинской премии (1958) и двух Государственных премий СССР (1971; 1985).
Г. А. Разуваев был организатором и первым председателем Комиссии по применению металлоорганических
соединений для получения неорганических покрытий и материалов Научного совета по элементоорганической
химии АН СССР, а также организатором многочисленных совещаний и школ-семинаров по этой проблеме. Боль- шой заслугой Григория Алексеевича является основание первых академических учреждений в г. Горьком — Лабо- ратории стабилизации полимеров в 1963 г. и Института металлоорганической химии в 1988 г., почетным директо- ром которого он был до своей кончины в 1989 г. С 1995 г. этот институт носит его имя.
За сравнительно короткий период Г. А. Разуваев создал в г. Горьком работоспособный коллектив своих учени- ков и последователей, который сформировался в разуваевскую школу по металлоорганической химии и химии
свободных радикалов, получившую широкое признание в нашей стране и за рубежом.
По материалам сайта: http://old.iomc.ras.ru/
Читайте также
Комментарии
Свежий выпуск
